Неточные совпадения
Очевидно, стало быть, что Беневоленский был не столько честолюбец, сколько добросердечный доктринер, [Доктринер — начетчик, человек, придерживающийся заучен — ных, оторванных от жизни
истин, принятых правил.] которому
казалось предосудительным даже утереть себе нос, если в законах не формулировано ясно, что «всякий имеющий надобность утереть свой нос — да утрет».
Цитует немедленно тех и других древних писателей и чуть только видит какой-нибудь намек или просто
показалось ему намеком, уж он получает рысь и бодрится, разговаривает с древними писателями запросто, задает им запросы и сам даже отвечает на них, позабывая вовсе о том, что начал робким предположением; ему уже
кажется, что он это видит, что это ясно, — и рассуждение заключено словами: «так это вот как было, так вот какой народ нужно разуметь, так вот с какой точки нужно смотреть на предмет!» Потом во всеуслышанье с кафедры, — и новооткрытая
истина пошла гулять по свету, набирая себе последователей и поклонников.
Соня беспрерывно сообщала, что он постоянно угрюм, несловоохотлив и даже почти нисколько не интересуется известиями, которые она ему сообщает каждый раз из получаемых ею писем; что он спрашивает иногда о матери; и когда она, видя, что он уже предугадывает
истину, сообщила ему, наконец, об ее смерти, то, к удивлению ее, даже и известие о смерти матери на него как бы не очень сильно подействовало, по крайней мере, так
показалось ей с наружного вида.
«Брат говорит, что мы правы, — думал он, — и, отложив всякое самолюбие в сторону, мне самому
кажется, что они дальше от
истины, нежели мы, а в то же время я чувствую, что за ними есть что-то, чего мы не имеем, какое-то преимущество над нами…
Сначала ему снилась в этом образе будущность женщины вообще; когда же он увидел потом, в выросшей и созревшей Ольге, не только роскошь расцветшей красоты, но и силу, готовую на жизнь и жаждущую разумения и борьбы с жизнью, все задатки его мечты, в нем возник давнишний, почти забытый им образ любви, и стала сниться в этом образе Ольга, и далеко впереди
казалось ему, что в симпатии их возможна
истина — без шутовского наряда и без злоупотреблений.
При вопросе: где же
истина? он искал и вдалеке и вблизи, в воображении и глазами примеров простого, честного, но глубокого и неразрывного сближения с женщиной, и не находил: если,
казалось, и находил, то это только
казалось, потом приходилось разочаровываться, и он грустно задумывался и даже отчаивался.
О, опять повторю: да простят мне, что я привожу весь этот тогдашний хмельной бред до последней строчки. Конечно, это только эссенция тогдашних мыслей, но, мне
кажется, я этими самыми словами и говорил. Я должен был привести их, потому что я сел писать, чтоб судить себя. А что же судить, как не это? Разве в жизни может быть что-нибудь серьезнее? Вино же не оправдывало. In vino veritas. [
Истина в вине (лат.).]
Вот какие мысли приходили мне в голову, когда, вспоминая читанное и слышанное о Китае, я вглядывался в житье-бытье этих народов! Может быть, синологи, особенно синофилы, возразят многое на это, но я не выдаю сказанного за непременную
истину. Мне так
казалось…
Все это очень мило; только если захотел мошенничать, зачем бы еще,
кажется, санкция
истины?
Вот я подумал, подумал — ведь наука-то,
кажись, везде одна, и
истина одна, — взял да и пустился, с Богом, в чужую сторону, к нехристям…
Мне
казалось мое дело так чисто и право, что я рассказал ему все, разумеется, не вступая в ненужные подробности. Старик слушал внимательно и часто смотрел мне в глаза. Оказалось, что он давнишний знакомый с княгиней и долею мог, стало быть, сам поверить
истину моего рассказа.
Мне
казалось, что такого рода мистический анархизм равнодушен к
истине, утверждает свободу, не связанную с
истиной, и утверждает ее не для личности.
Несомненная
истина, что на горелом месте никакая птица гнезда не вьет; иногда это может
показаться несправедливым, потому что птица живет и выводится, очевидно, на паленых степях; но я внимательным изысканием убедился, что гнездо всегда свивается на месте не паленом, хотя бы оно было величиною в сажень, даже менее, и обгорело со всех сторон.
Кажется, этого достаточно, чтоб остальное, слышанное мною, хотя не виденное, принять за несомненную
истину.
Не знаю, до какой степени были справедливы рассказы башкирцев, но отец им верил, и они
казались мне тогда
истиной, не подверженной сомнению.
Она в иных случаях как будто пренебрегала уменьем владеть собою, ставя прежде всего
истину, а всякую жизненную выдержку считала за условный предрассудок и,
кажется, тщеславилась таким убеждением, что случается со многими пылкими людьми, даже и не в очень молодых годах.
Вы говорите:"
Кажется, следует, а впрочем…"не доказывает ли это с осязательностью неопровержимейшей
истины, что в гражданских вопросах нет ничего безотносительно верного?
Теперь моя черновая работа кончена, и план будущих действий составлен. Этот план ясен и может быть выражен в двух словах: строгость и снисхождение! Прежде всего — душа преступника! Произвести в ней спасительное движение и посредством него прийти к раскрытию
истины — вот цель! Затем — в поход! но не против злоумышленников, милая маменька, а против бедных, неопытных заблуждающихся! Мне
кажется, что это именно тот настоящий тон, на котором можно разыграть какую угодно пьесу…
Как бы то ни было, на примере старого зáмка я узнал впервые
истину, что от великого до смешного один только шаг. Великое в зáмке поросло плющом, повиликой и мхами, а смешное
казалось мне отвратительным, слишком резало детскую восприимчивость, так как ирония этих контрастов была мне еще недоступна.
Простая
истина, поговорка, общеизвестное изречение, смысл которого он давно уже механически знал, вдруг благодаря какому-то внезапному внутреннему освещению приобретали глубокое философское значение, и тогда ему
казалось, что он впервые их слышит, почти сам открыл их.
Когда я ехал в Крутогорск, то мне
казалось, что и я должен на деле принесть хоть частичку той пользы, которую каждый гражданин обязан положить на алтарь отечества. Думалось мне, что в самой случайности, бросившей меня в этот край, скрывается своего рода предопределение… Юношеские мечты! тщетные мечты! сколько в них, однако ж, свежести и чистоты, сколько жажды добра и
истины!
Поэтому переход от «знамени» к спиритизму, редстокизму и к исповеданию таких
истин, как"уши выше лба не растут"или"терпение все преодолевает", вовсе не так неестественно, как это
кажется с первого взгляда…
Но к ней прибавилась и еще бесспорная
истина, что жизнь не может и не должна оставаться неподвижною, как бы ни совершенны
казались в данную минуту придуманные для нее формы; что она идет вперед и развивается, верная общему принципу, в силу которого всякий новый успех, как в области прикладных наук, так и в области социологии, должен принести за собою новое благо, а отнюдь не новый недруг, как это слишком часто оказывалось доныне.
Беседа между поименованными тремя лицами, конечно, шла о масонстве и в настоящее время исключительно по поводу книги Сен-Мартена об
истине и заблуждениях. Сусанна, уже нисколько не конфузясь, просила своих наставников растолковать ей некоторые места, которые почему-либо ее или поражали, или
казались ей непонятными.
Он сам даже ничего не делает, ему только
кажется, что делает он, но в действительности творятся все те дела, которые ему
кажется, что он делает, через него высшею силою, и он не творец жизни, а раб ее; полагая же жизнь свою в признании и исповедании открывающейся ему
истины, он, соединяясь с источником всеобщей жизни, совершает дела уже не личные, частные, зависящие от условий пространства и времени, но дела, не имеющие причины и сами составляющие причины всего остального и имеющие бесконечное, ничем не ограниченное значение.
Свобода, заключенная между пределами незнания
истины и признания известной степени ее,
кажется людям не свободою, тем более, что, хочет или не хочет человек признать открывшуюся ему
истину, он неизбежно будет принужден к исполнению ее в жизни.
Люди, переходящие на сторону новой, дошедшей до известной степени распространения,
истины, переходят на ее сторону всегда сразу, массами и подобны тому балласту, которым нагружает всегда сразу для устойчивого уравновесия и правильного хода всякое судно. Не будь балласта, судно не сидело бы в воде и изменяло бы свое направление при малейшем изменении условий. Балласт этот, несмотря на то, что он
кажется сначала излишним и даже задерживающим ход судна, есть необходимое условие правильного движения его.
И потому,
казалось бы, на усиление в себе и других ясности требований христианской
истины и должна бы была быть направлена деятельность всех людей нашего времени, утверждающих, что они желают содействовать благу человечества.
Так что иногда при всех внешних,
казалось бы, выгодных условиях для признания
истины один человек не признает ее, и, напротив, другой при всех самых невыгодных к тому условиях без всяких видимых причин признает ее.
В этих случаях она молилась еще усерднее и пламеннее, и все кругом,
казалось, молилось вместе с ней о просвещении раба Божия Феодора светом
истины.
Любовь, самоотвержение!» Он так обрадовался и взволновался, открыв эту, как ему
показалось, новую
истину, что вскочил и в нетерпении стал искать, для кого бы ему поскорее пожертвовать собой, кому бы сделать добро, кого бы любить.
— Владимир Петрович! — начал Крупов, и сколько он ни хотел
казаться холодным и спокойным, не мог, — я пришел с вами поговорить не сбрызгу, а очень подумавши о том, что делаю. Больно мне вам сказать горькие
истины, да ведь не легко и мне было, когда я их узнал. Я на старости лет остался в дураках; так ошибся в человеке, что мальчику в шестнадцать лет надобно было бы краснеть.
Как это сделалось в ней, что те результаты, за которые я пожертвовал полжизнию, до которых добился трудами и мучениями и которые так новы мне
казались, что я ими дорожил, принимал их за нечто выработанное, — были для нее простыми, само собою понятными
истинами: они ей
казались обыкновенны.
«Оно, оно, так!» говорил он себе, с восторгом, меряя все прежние убеждения, все явления жизни на вновь открытую, ему
казалось, совершенно новую
истину.
Иначе сказать, — они считают непреложными, очевидными для всех аксиомами множество таких мнений, которые только им
кажутся абсолютными
истинами, а для большинства людей представляют даже противоречие с некоторыми общепринятыми понятиями.
Пришедшая не выдерживала ни малейшего сравнения с удалявшеюся. Рогожин не хотел и смотреть на эту. Он опять спал и поправлялся, но бог его знает, на каких тройках ездил он впросонках:
кажется, что он теперь на время позабыл о добре и
истине и нес уже дань одной красоте.
Слова эти начали
казаться князю величайшею
истиной.
Трещина между мною и моими товарищами залегала все глубже. Прежде я ценил в Крестовоздвиженском его прямоту, грубую непосредственность и какое-то непосредственное чутье правды. Мне
казалось, что он чаще других и скорее меня находит направление, в котором лежит
истина, не умея доказать ее. Поэтому его последняя фраза, сказанная с грубой и взволнованной экспрессией, залегла все-таки у меня в душе… Скептицизм?.. Разве то, что теперь во мне, скептицизм? Но я не сомневаюсь, я так ощущаю.
—
Истина совершеннейшая! — подтвердил Бегушев; в тоне его голоса слышался легкий оттенок насмешки, но Янсутский,
кажется, не заметил того.
— Да, и заметьте, с моего согласия сделал — вот что чудно!.. Помню до сих пор, какой хаос носил я тогда в голове: просто все кружилось и переставлялось, как в камер-обскуре: белое
казалось черным, черное — белым, ложь —
истиной, фантазия — долгом… Э! даже и теперь совестно вспоминать об этом! Рудин — тот не унывал… куда! носится, бывало, среди всякого рода недоразумений и путаницы, как ласточка над прудом.
Вся цивилизованная природа свидетельствует о скором пришествии вашем. Улица ликует, дома терпимости прихорашиваются, половые и гарсоны в трактирах и ресторанах в ожидании млеют, даже стерляди в трактирных бассейнах — и те резвее играют в воде, словно говорят: слава богу!
кажется, скоро начнут есть и нас! По всей веселой Руси, от Мещанских до Кунавина включительно, раздается один клич: идет чумазый! Идет и на вопрос: что есть
истина? твердо и неукоснительно ответит: распивочно и навынос!
Деятельные люди, на которых все несчастия Бенни должны лечь позорным и тяжким укором, обнаружили неслыханную энергию в поддержке этой последней клеветы на покойного несчастливца, и эта последняя вещь была бы,
кажется, еще горше первой, потому что не предвиделось уже никакого следа для восстановления
истины; но вдруг в июне месяце 1870 года, в газете «Неделя», №№ 21, 22 и 23, появились воспоминания госпожи Александры Якоби о ее пребывании «между гарибальдийцами».
Нежный человек, полубольной от хронического недоедания, изнуренный упорными поисками прочной
истины, он не знал никаких радостей, кроме чтения книг, и, когда ему
казалось, что он примирил противоречия двух сильных умов, его милые, темные глаза детски-счастливо улыбались.
— Действительно, я,
кажется, и в этом гораздо больше вашего знаю, — сказал он. — Тут все дело касается одной mademoiselle Blanche, и я уверен, что это совершенная
истина.
Отец Андроник с Асклипиодотом раза два наведывались к нам, посидели, выпили, но Мухоедов так упорно отмалчивался все время их визита, а я настолько не умел поддержать разговора, что они,
кажется, поняли, наконец, печальную
истину, переглянулись между собой и, вероятно, решили про себя, что у нас что-нибудь «не ладно», поэтому благоразумно воздержались от новых посещений. Уходя от нас в последний раз, о. Андроник с добродушной улыбкой проговорил...
Они не могут понять, что
истина не зависит от личности трудящихся, что они только органы развивающейся
истины; они не могут никак постигнуть ее высокое объективное достоинство; им все
кажется, что это субъективные помыслы и капризы.
Нам понравилось загребать жар чужими руками, нам
показалось, что это в порядке вещей, чтоб Европа кровью и по́том вырабатывала каждую
истину и открытие: ей все мучения тяжелой беременности, трудных родов, изнурительного кормления грудью — а дитя нам.
— И с мудрецами храма, — говорил Ларион, — как дитя, беседовал Христос, оттого и
показался им выше их в простой мудрости своей. Ты, Мотя, помни это и старайся сохранить в душе детское твоё во всю жизнь, ибо в нём —
истина!
Сия утешительная
истина в устах Монарших пленяет сердце — и неизмеримая Империя, под скипетром Венценосца, следующего правилам Екатерины,
кажется мне счастливым семейством, управляемым единою волею отца, по непременным законам любви его.
Я уведомлял тебя, что еду в Москву определяться в статскую службу; но теперь я тебе скажу философскую
истину: человек предполагает, а бог располагает; капризная фортуна моя повернула колесо иначе; вместо службы,
кажется, выходит, что я женюсь, и женюсь, конечно, как благородный человек, по страсти.